Полет летучей мыши [= Нетопырь ] - Ю Несбе

– Да знаю, кое-кто тоже продает, но им я не доверяю. Мне нужно много. И я хорошо заплачу.

– Биргитта, мне некогда. Пожалуйста, не звони мне больше.

– Погоди! Я могу… я кое-что знаю. Знаю, что тебе нравится.

– Нравится?

– От чего ты… тащишься.

– Погоди.

…

– Извини, пришлось кое-кого выставить из комнаты. Здесь настоящий дурдом. Ну? И что же мне, по-твоему, нравится?

– Разговор не телефонный, но… Но у меня светлые волосы и… и мне это тоже нравится.

– Ну и ну! Все-то ты знаешь. Я думал, Ингер никому об этом не рассказывала.

– Когда мы встретимся, Эванс? Ну же?

– Послезавтра я лечу в Сидней, но могу прилететь пораньше…

– Да!

– Хм.

– Когда мы…

– Тише, Биргитта, я думаю.

…

– Ладно, Биргитта, слушай внимательно. Завтра в восемь вечера пойдешь по Дарлингхерст-роуд. Остановись по левую сторону, у бара «Голодный Джон». Увидишь черный «хольден» с затемненными стеклами. Если до полдевятого его там не будет, уходи. И позаботься о том, чтобы я видел твои волосы.

– В последний раз? Ну, как-то ночью Кристина мне неожиданно позвонила. Кажется, она была пьяной. За что-то ругала – не помню. Наверное, за то, что я разрушил ее жизнь. Ей частенько казалось, будто окружающие постоянно разрушают то, что ей удается создать.

– Знаешь, так бывает у девочек, которые росли одни, играя в куклы, – заметила Биргитта.

– Может быть. Но опять же, я не помню. Да я и сам, наверно, был не очень трезвый.

Харри приподнялся на локте и посмотрел на море. Волны вздымались, белая пена на мгновение повисала в воздухе и, сверкая на солнце битым стеклом, опадала на скалы близ Бонди-Бич.

– А потом я ее один раз видел. Она зашла навестить меня в больнице, тогда, после аварии. Когда я открыл глаза и увидел ее рядом с кроватью, бледную, почти прозрачную, то сначала подумал, что сплю. Она была такая красивая, как в первый день нашего знакомства.

Биргитта толкнула его в бок.

– Я что-то не то сказал? – спросил Харри.

– Нет-нет, продолжай, – хихикнула она и перевернулась на живот.

– Да что же это такое? Вообще-то, когда я рассказываю о своих прежних пассиях, тебе бы следовало хоть чуточку ревновать, а? А тебе, я смотрю, нравятся рассказы о моем бурном прошлом. Еще детали тебе подавай!

Биргитта посмотрела на него поверх солнечных очков.

– Мне приятно слышать, что у моего мачо-копа когда-то были чувства. Хотя все в прошлом.

– В прошлом? Что ты имеешь в виду?

– Этот твой выстраданный роман давно закончился, и сколько бы переживаний в нем ни было, волноваться уже незачем.

Харри покачал головой:

– Неправда. Ты сама знаешь.

– Ну да. Все в порядке, Харри. Сейчас все в порядке. На один миг вспыхнуло – и все прошло. Рассказывай дальше. Если подробности будут слишком мучительны, я скажу. Потом я все равно отыграюсь, когда буду рассказывать свою историю. – Она с довольным видом погрузилась в теплый песок. – Я хотела сказать, истории.

Харри смахнул песок у нее со спины.

– Ты уверена, что не обгоришь? Такое солнце, а кожа у тебя…

– Это вы натирали меня кремом, помните, господин Холе?

– Я подумал, что солнце сейчас активное. Ладно, проехали. Просто не хочу, чтобы ты обгорела.

Харри посмотрел на ее нежную кожу. Когда он попросил Биргитту об услуге, та согласилась сразу же, без колебаний.

– Расслабься, папочка, и рассказывай дальше.

Вентилятор не работал.

– Черт, снова-здорово! – Уодкинс попытался его крутить. Бесполезно. Кусок алюминия и дохлая электроника.

– Брось, Ларри, – проворчал Маккормак. – Пусть Лора принесет новый. Сейчас не до таких пустяков. Ларри?

Уодкинс раздраженно отложил вентилятор.

– Все готово, сэр. В том районе у нас будет три автомобиля. На мисс Энквист – радиопередатчик с микрофоном, чтобы мы в любой момент знали, где она и что происходит. По плану, она приведет его к себе домой, где будем ждать мы – Хоули, Лебье и я сам, соответственно – в шкафу в спальне, на балконе и рядом с домом. Если что-то произойдет в машине или они поедут не туда, три наших автомобиля последуют за ними.

– Тактика?

Юн поправил очки.

– Ее задача – заставить его проговориться об убийствах, сэр. Возможно, припугнуть, сказать, что Ингер Холтер рассказывала ей о его сексуальных наклонностях, а она расскажет полиции. Может, он скорее себя выдаст, если будет уверен, что ей не уйти.

– Когда вмешаемся мы?

– Как только запишем на пленку достаточно доказательств. В худшем случае – когда он нападет.

– Риск?

– Конечно, не без этого, но человека так сразу не задушишь. Мы с нее глаз не спустим.

– А если он вооружен?

Юн пожал плечами:

– Исходя из того, что нам о нем известно, вряд ли у него окажется оружие, сэр.

Маккормак встал и начал расхаживать по комнате, хотя свободного места было мало. Харри он напомнил старого толстого леопарда, которого он в детстве видел в зоопарке. Клетка была такой маленькой, что задние лапы у него еще шли в одну сторону, когда передние поворачивались в другую. Вперед-назад. Вперед-назад.

– А что, если он захочет секса до разговоров?

– Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия.

– И позволит ему уйти?

– Мы бы не лезли в воду, если бы не были уверены, что сможем поймать рыбу, сэр.

Маккормак закусил верхнюю губу:

– А почему она вызвалась?

Стало тихо.

– Потому что не любит насильников и убийц, – ответил Харри после долгой паузы. – Особенно если они убивают ее знакомых.

– А еще?

Последовала еще более долгая пауза.

– Потому что я ее попросил, – наконец сказал Харри.

– Можно тебя побеспокоить, Юн?

Юн Суэ поднял взгляд от монитора и улыбнулся:

– Sure, mate[94].

Харри сел в кресло. Прилежный китаец что-то печатал, одним глазом глядя на экран, а другим – на Харри.

– Никому не говори, Юн, но я не очень-то в это верю.

Юн перестал печатать.